Я зашла в ванную, посмотрела на обшарпанную ванну и раковину, которая издавала смешной скрип, каждый раз что на неё облокачивался смотрящий в зеркало и подумала: «что я собственно так придирчиво пытаюсь найти себе светлую квартиру в Мадриде, если неплохо существую и с этой старенькой ванной тут, в москве, уже много-много лет?» В последней фразе и был ответ – я здесь уже так много лет, что это пространство, в котором ремонт был последний раз ещё при жизни бабушки – оно и есть самое родне, знакомое. Как старый друг, которого нежно любишь и не обращаешь внимания на внешние изъяны.

А пол часа спустя пришла мама чтобы сказать, что они с отцом разводятся.
Вчера вечером мы все вместе сидели на кухне, ели мои ужасные не пропечённые булочки с дор блю и много смеялись. Потом играли в слова, вычеркивая повторяющиеся и разошлись только к ночи. Папа уехал к себе. А мы остались тут, в старенькой квартирке.

А теперь они разводятся и папа хочет продавать жильё и уехать в израиль.
И в один момент всё рушится. Мы всегда были здесь втроём – я, мама и брат. Папа жил отдельно – писал книжки и гулял в парке. А мы были вместе, ели варёную картошку с майонезом и кильками в два часа ночи, брат будил нас в 4е, чтобы поболтать, завтракали вместе, смотря канал спорт, разбивали лампочки мячем, шутили, делали какие-то сооружения из подручных предметов прямо на маминой голове, фотографировали всё это. Пытались научить нашу черепаху плавать. Здесь с нами 19 лет жила наша любимая собака и здесь же её не стало за 2 дня до моего возвращения из лондона в 2008.
Это место – смешное, неказистое – оно было моим единственным понятием дома и семьи. И мне 22, я давно не живу в этом «дома» большую часть жизни, но я совершенно не готова это терять.

Моему брат 34, он отлично справляется сам, имеет собственную жилплощадь, средство передвижения и женщин, но проводя время со своими женщинами, на сваей жилплощади, он неизменно возвращался сюда, в наш дом на своём средстве передвижения.

Папа говорит, что мама не умеет «рвать пуповину». Я толком не знаю, стоит ли тут разводить философию, но факты остаются фактами – когда я приеду из мадрида, мне будет негде праздновать новый год, у нас не будет семейного стола и мы не будем пить за старый год не чокаясь. Узнавать «как дела» нужно будет у всех троих по очереди, а не от мамы, слыша на заднем плане шутливые крики папы или подколы брата. Я не буду возвращаться по зелёной ветке после встречи с друзьями, и быстро проходить 30 метров расстояния от метро до калитки дома, жмясь к торговому центру, выбирая самую освещённую дорожку. Да чего уж там, я не буду делать ничего из вещей, которые стали мне такими привычными за последние 22 года. И, если честно, я в тихой, но панике.

Я написала это 2 дня назад, когда всё было до невозможности реально. Сейчас все утихомирилось, хотя, в моей семье сложно чтобы было тихо-мирно, но пускай это будет здесь всё равно - для меня это важно.