Love is rare, life is strange, nothing lasts and people change.../
Вчера, ох.. какое было вчера. Перед "вчера" вспоминается детство. В нем было такое чувство неудержимого счастья, когда ты, казалось бы, всего-навсего вышел из дома и прошел пять шагов, а оно бам! и накрывает тебя. Накрывает сильно и на целый день. И ты кружишься, щуришься, жмуришься и просто, банально и совершенно бесконечно счастлив. Так вот расстояние между детством и юностью для меня измеряется лишь двумя вещами - количеством этих самых волшебных моментов и исчислением времени - раньше оно шло в месяцах, потом в сезонах, а теперь переехало и того дальше - на года.
Что до вчера, то вчера было детство. Нас не остановил отказ в аренде велосипеда в частном прокате из-за отсутствия паспорта и мы нашли и покорили (ну, почти) новый велопрокат, которые теперь есть в 300 точках в центре города. Мы ехали от Воробьевых гор мимо "Ласточки", окутанной плотным запахом жаренного лука, по набережной с голубой бликующий на солнышке водой. С левой стороны был совершенно пустой город, с редкими бегунами, пытающимися успеть за какой-то важной для них одних наградой, теплый серый асфальт и редкие зеваки-болельщики кому-то кричащие и радующиеся. Не нам ли? На другой стороне изгибающейся реки как баржа проплывал парк и маленькие корабли с туристами в широких шляпах и с серебристыми камерами в руках бесконечно щелкали реальность на карту памяти. Они то прятались под крышей, то шныряли на палубу.
Через маленький переулок на право вдруг был новый старый и очень прекрасный район "Хамовники", который до сих пор режет слух своим неказистым названием и подмигивает новыми большими стеклопакетами. Так и хотелось забраться в одну из этих квартир наверняка с темным деревянным полом и почему-то розоватыми стенами, надеть теплые носочки и пить чай выглядывая на улица через решетчатую паутинку солнечных лучей.
Оттуда в глубь центра на Патриарши за кокосовым миндальным молоком, фермерским кефиром и на лавочки с туристами, глазеющими на прудик, надо котором для нас для всех навсегда будут витать и Мастер, и его прекрасная Марго.
На лестницах милые молодые люди участливо заносят нам велосипеды, на переезде с Арбата улыбаются и обсуждают прокат, на Садовом кольце и Большой Дмитровке никто не желает расходится даже по третьему звоночку, а на Кузнецком мосту светит яркое закатное солнце и играют уличные музыканты.
Расставаться совсем не хотелось, в бутылке оставалось еще немного миндальной водички. На площади мужчина в синем костюме заламывая руки, растеряно и недовольно наплюдал за повисшей на тросах в 2вух метрах от земли машиной, навстречу медленно двигалась ярко-оранжевая бетонозакатывательная машина, окруженная облаком синеватого дыма и сухими воплями рабочих, свежий черный асфальт под ногами лежал крупинками, как рассыпчатое тесто, группка интеллигентов в костюмах с тоненькими спутницами в белых босоножках на слишком толстом каблуке и пенсионеров из нашей интеллигенции пытались прорваться через билетершу на какую-то премьеру в Большой, а в воздухе витал пепел чужой сигареты, садясь на кофту и оставляя белые полупрозрачные следы.
Это все свой собственный мир, мир, в котором солнце попадает в глаза и ветер нежно раздувает волосы, мир, в котором мы часть этого всего, а не немой зритель в зале. В этом самом мире хочется одного - улыбаться каждые 5 минут просто от того, что все это происходит вокруг, а ты в центре. Вращайся, планетка, и сколько бы не было тяжелых дней потом, воспоминания - они греют, так же, как то сентябрьское летнее солнышко. И пусть шлейф грусти от них сколь угодно длинен, тепло все же сильнее.
Больше велосипедов в вашу жизнь, ребята, Голланды, в конце концов, не могли ошибаться, раз уж во всех их кафе есть кипяток с листьями мяты и медом. В велосипедах, и правда, истина.
Что до вчера, то вчера было детство. Нас не остановил отказ в аренде велосипеда в частном прокате из-за отсутствия паспорта и мы нашли и покорили (ну, почти) новый велопрокат, которые теперь есть в 300 точках в центре города. Мы ехали от Воробьевых гор мимо "Ласточки", окутанной плотным запахом жаренного лука, по набережной с голубой бликующий на солнышке водой. С левой стороны был совершенно пустой город, с редкими бегунами, пытающимися успеть за какой-то важной для них одних наградой, теплый серый асфальт и редкие зеваки-болельщики кому-то кричащие и радующиеся. Не нам ли? На другой стороне изгибающейся реки как баржа проплывал парк и маленькие корабли с туристами в широких шляпах и с серебристыми камерами в руках бесконечно щелкали реальность на карту памяти. Они то прятались под крышей, то шныряли на палубу.
Через маленький переулок на право вдруг был новый старый и очень прекрасный район "Хамовники", который до сих пор режет слух своим неказистым названием и подмигивает новыми большими стеклопакетами. Так и хотелось забраться в одну из этих квартир наверняка с темным деревянным полом и почему-то розоватыми стенами, надеть теплые носочки и пить чай выглядывая на улица через решетчатую паутинку солнечных лучей.
Оттуда в глубь центра на Патриарши за кокосовым миндальным молоком, фермерским кефиром и на лавочки с туристами, глазеющими на прудик, надо котором для нас для всех навсегда будут витать и Мастер, и его прекрасная Марго.
На лестницах милые молодые люди участливо заносят нам велосипеды, на переезде с Арбата улыбаются и обсуждают прокат, на Садовом кольце и Большой Дмитровке никто не желает расходится даже по третьему звоночку, а на Кузнецком мосту светит яркое закатное солнце и играют уличные музыканты.
Расставаться совсем не хотелось, в бутылке оставалось еще немного миндальной водички. На площади мужчина в синем костюме заламывая руки, растеряно и недовольно наплюдал за повисшей на тросах в 2вух метрах от земли машиной, навстречу медленно двигалась ярко-оранжевая бетонозакатывательная машина, окруженная облаком синеватого дыма и сухими воплями рабочих, свежий черный асфальт под ногами лежал крупинками, как рассыпчатое тесто, группка интеллигентов в костюмах с тоненькими спутницами в белых босоножках на слишком толстом каблуке и пенсионеров из нашей интеллигенции пытались прорваться через билетершу на какую-то премьеру в Большой, а в воздухе витал пепел чужой сигареты, садясь на кофту и оставляя белые полупрозрачные следы.
Это все свой собственный мир, мир, в котором солнце попадает в глаза и ветер нежно раздувает волосы, мир, в котором мы часть этого всего, а не немой зритель в зале. В этом самом мире хочется одного - улыбаться каждые 5 минут просто от того, что все это происходит вокруг, а ты в центре. Вращайся, планетка, и сколько бы не было тяжелых дней потом, воспоминания - они греют, так же, как то сентябрьское летнее солнышко. И пусть шлейф грусти от них сколь угодно длинен, тепло все же сильнее.
Больше велосипедов в вашу жизнь, ребята, Голланды, в конце концов, не могли ошибаться, раз уж во всех их кафе есть кипяток с листьями мяты и медом. В велосипедах, и правда, истина.